Цареубийцы

Дождь вошел вместе с ними: стекал с плащ-палаток, оставался на полу мокрыми и грязными пятнами. Впрочем, нельзя сказать, что полу это особенно повредило: гранитная плитка здесь изначально предназначалась не для бальных танцев, а чтобы дать лучшее сцепление ногам защитников, когда враг ворвется в цитадель и придется держать оборону.
– На что он рассчитывал? – пробормотал Эзар. – Неужели всерьез полагал, что мы устроим тут старомодную осаду в духе отцовской молодости?
– Через минуту ты сможешь сам его спросить, – Ксав пожал плечами.
– Вряд ли мне захочется.
В замке не было даже электричества. Человек, вышедший навстречу, держал в руке факел. Капитан Негри.
– Гарнизон сдался, – Негри отвесил короткий поклон. – Под ваше слово, принц. Вы обещали им жизнь.
– Слово принца Форбарра нерушимо, – Ксав отбросил капюшон, смахнул ладонью упавщие на лицо капли. – Вас что-то смущает, Негри?
– По меньшей мере четверо опознаны как участники резни.
– Я обещал жизнь, а не свободу. Где Юрий?
– В зале у камина. Его охраняют.
– Прекрасно, – Ксав оглянулся на спутников. – Никто не передумал?
Петр Форкосиган молча обнажил кинжал, Форратьер коротко засмеялся.
– Тогда идем, – Ксав сделал приглашающий жест. Как на дипломатическом приеме.
Юрий любил упрекать его в том, что Ксав попивал дорогие земные вина на дипломатических приемах в то время, как другие “душили цетов голыми руками”. Ксав первое время возражал – ведь именно для того, чтобы цетов можно было бить новейшими бетанскими ракетами, он и носился по Галактике. Да, покупка ракетных комплексов сопряжена с питьем дорогих земных вин. А также со взятками, подкупом и шпионажем. Со временем Ксав перестал возражать – отец и так все понимал, Юрий же понимать отказывался. Сколько бы почестей он ни получал – ему все казалось, что его обошли, унизили, обокрали…
Какая ирония – теперь его еще и убьют. Именно те, кого он три года назад осиротил, но не добил в припадке паранойи. Самосбывающееся пророчество, Юрий: ты боялся несуществующего заговора, ты убил наших родных – и заговор против тебя стал реальностью.
Комнаты разворачивались анфиладой – одна другой мрачнее. Хрестоматийный замок Периода Изоляции, торжество примитивной функциональности. Юрий ни на что не рассчитывал. Он подбирал декорации.
Хорошо бы у него хватило духу покончить с собой, тоскливо подумал Ксав. Хотя это вряд ли.
Перед последней дверью стоял караул из шести человек. Негри открыл дверь и хотел войти, но Ксав придержал его за плечо.
– Оставайтесь здесь, капитан. И никого не впускайте, что бы ни творилось за этой дверью.
– Вы уверены?
– Вполне, – Ксав отпустил его плечо.
– Не то чтобы мы не доверяли вам, капитан, – Форратьер снова кривовато усмехнулся. – Но вы чужой человек, а тут дело семейное.
Негри снова то ли коротко поклонился, то ли энергично кивнул – и пропустил двенадцатерых, после чего закрыл за ними дверь.
Юрий сидел в кресле у камина. Оружие у него отобрали, ядом, видимо, не запасся. На столике рядом поблескивала бутылка, вино в бокале казалось черным.
– А… братец явился насладиться триумфом… – Юрий поднял бокал в шутовском салюте.
– Я испытываю главным образом омерзение, – сказал Ксав. – Ты уже достаточно пьян, чтобы встретить смерть?
– А если я скажу “нет” – это что-то изменит? – Юрий затрясся от беззвучного смеха. – Что там у вас, ножи? Вдохновлялся “Юлием Цезарем”, братец?
– Нет, другой старинной земной книгой, – Ксав шагнул вперед. – Видишь ли, мы все понимаем, что оставлять тебе жизнь нельзя, но опасаемся создать прецедент. Цареубийство не должно превратиться в привычку. Поэтому здесь нас двенадцать человек – истцы, судьи и палачи, все вместе и каждый в отдельности. Мы нанесем тебе по одной ране, после чего расчленим труп – в твоих интересах умереть к этому моменту – и разошлем куски всем, кто нуждается в правосудии… или в предупреждении. Вот и все.
Кажется, теперь он наконец испугался. Или растерял все душевные силы и больше не мог притворяться. Поднял бокал и быстро, лихорадочно допил. Кадык ходил вниз-вверх, шумные глотки были почти стонами. Грохнув бокал о пол, Юрий поднялся из кресла.
– И ты сможешь? Ты, галактический паркетный шаркун?
Почему он убежден, что ему позволят умереть красиво?
– Разденьте его, – скомандовал Ксав.
Форратьер с мерзкой улыбкой поднял нож, и тут до Юрия наконец дошло. Он бросился к балконному проему, но Эзар ждал этого маневра и, почти не торопясь, заступил путь. Тычок в зубы бросил Юрия на пол. Он прекратил борьбу тут же – видимо, никогда раньше его не били по лицу.
Форратьер и Форхалас срезали одежду. Юрия начала пробирать дрожь – вечер и в самом деле стоял промозглый. Ксав посмотрел на внука, встретил его взгляд, кивнул.
Убийца не может наследовать убитому. Согласившись на первый удар, Форкосиган навсегда отказывался от всяких притязаний на трон.
Лицо внука было бледно, когда он поднял кинжал.
– Давай, малыш, – оскалился Юрий. – Ударь, если осмелишься, пока на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке.
– Ты убил всех детей в той комнате, – почти шепотом сказал Эйрел, и вонзил нож в живот, чуть слева от солнечного сплетения.
Нож вошел с легким хрустом, как в сырой ростбиф. Юрий не издал крика – только с коротким горловым звуком вытаращил глаза.
Кричать он начал, когда нож пошел назад: зазубрины на спинке лезвия разрывали мышцы и… что там, слева от солнечного сплетения? Эйрел вырвал нож быстро, на лице появились брызги крови.
…Он был весь в крови в тот день, его поначалу даже приняли за мертвого. Четырнадцатилетний Грегор закрыл младшего брата собой, но кровь была не его: Грегора убили из нейробластера. Эйрела с головы до пят покрывало то, во что превратились его мать и сестра после прямого попадания акустической гранаты. От обеих остались только ступни: плотная кожа ботинок удержала внутри взорванную звуком плоть. Эти ботинки и похоронили в Форкосиган-Сюрло.
…Если бы Ксав не заболел и пришел на день рождения Падмы, он мог бы оказаться в числе убитых.
…Если бы Ксав не заболел, они могли бы остаться в живых. Через его охрану убийцы не прошли. Головорезы Юрия знали свое дело, но Негри знал его лучше.
Оливия. Соня. Карл. Дети мои.
Ксав шагнул вперед и ударил брата ножом в лицо. Полоснул по губам, отдавшим приказ.
Юрий кричал.
Петр поднял кавалерийский палаш и рубанул наискось. Обе руки Юрия шлепнулись на пол.
Сын Оливии. Отец Оливии. Муж Оливии.
Они показали всем свои запятнанные в крови руки и уступили очередь остальным.
Руки Эзара оставались чистыми.